Символизм бархатных революций

ResPublica, №2 (568) 19 января 2005 года

Человек отличается способностью к символизации. Многие символы существуют уже независимо от людей, придумавших их, но будучи рассмотренными в каком-либо контексте они приобретают особый смысл. Оранжевый цвет, который раньше для всех  ассоциировался с апельсинами и пляжами, теперь принадлежит украинской революции. В Грузии розам надоело слушать глупости влюбленных и они ушли в серьезную политику.  Революции всегда нуждались в своих запоминающихся символах.
Кажущаяся случайность в общем-то закономерных событий, когда побеждали не лучшие и сильнейшие, а "шарящие" и хитрейшие, породила  новую веру - веру в Его Величество Случай и судьбу. В обществе воцарились фатализм и вера в необратимость. Используя это, многие представители нашей "гнилой интеллигенции" ровным голосом стали проповедовать нам истину о том, что мы должны благодарить судьбу за то, что нам в президенты достался именно Аскар Акаев. Судьбу пишут на небесах, следовательно, мы должны благодарить само Небо за то, что оно послало нам в тяжелый час этого человека. Таким образом, нас заставляют забыть о том, что Акаев стал президентом благодаря массовым народным выступлениям 1990 г., вынудившим капитулировать тогдашнее коммунистическое руководство Киргизии. Сейчас уже немногие помнят, что не судьба, а сам народ поставил его президентом. Людей пытаются лишить не только права выбора, но и памяти о праве выбора.
Многие верили в счастливую звезду Акаева, ведь он организовал тысячелетие эпоса "Манас", которое многими стариками воспринялось как проведение тризны (аш) Манаса. По эпосу, аш Манаса так и не был организован. Тем самым он как бы заручился поддержкой духа Манаса, фактического хана всех ушедших предков, в народном понимании самого влиятельного человека после Бога, что было важно для киргизов, где силен культ предков. Более того, одним из бывших чиновников Акаева была  предложена новая религия, под видом восстановления древней религии тюрков - тенгрианство, где Небо, кстати, и распоряжается судьбою, просто указав своим перстом на кого-либо. Но дело даже не в том, что автор концепции не смог отделить древние пласты от новых заимствований из христианства, ислама или буддизма, а многое является просто домыслами его самого; дело в том, что, оказывается, в эпоху воров и вор - пророк.
Здесь к месту будет сказать об ответных действиях киргизской оппозиции. Плохо, что оппозиция не использует идеологию Манаса, так как многие старики, которые голосуют по привычке за своего "падыша", побоялись бы и постеснялись поддерживать врага Манаса. Вряд ли теперь Манас может чем-то помочь ему, скорее, наоборот.
Идеологией оппозиции должен стать тезис, согласно которому демократия выступает в качестве противовеса капитализму, ведь народ наш душою так и не принял капитализм. Кроме того, мы видим на примере путинской России популярность среди народа,  ограничения действий капиталистических олигархов, связанных с властью. Необходимо ясно и четко объяснить народу, что власть сама восприняла "западные ценности", но взяла лишь то, что ей было необходимо и выгодно. Демократические институты есть необходимые атрибуты, требующиеся для выживания не только общества в целом, но и отдельного человека.
Следует помнить, что оппозиция, скорее всего, проиграет информационную войну, ведь ей придется вести ее не только с акаевскими СМИ, но и с российскими масс-медиа, которые решительно настроены против экспансии Запада. Поэтому оппозиции следует сосредоточиться не на решении глобальных проблем, а вести локальные действия, по всей территории республики, постепенно изматывая власть. Ведь даже самые рьяные исполнители в конце концов станут выполнять приказы своего господина уже не так четко. Власть не сможет контролировать несколько очагов неповиновения, так как местная милиция не будет подавлять своих земляков, а карателей из центра на всех не хватит и в результате оппозиция получит свою первую победу, первую ласточку, которая приведет к панике власти. Для страны в целом сложившаяся ситуация предлагает хороший шанс для создания венекулярной (англ. vernacular - народный; национальный) партийной системы с созданием локальных ячеек с местными лидерами. До сих пор наши партии являются всего лишь группами людей, сосредоточенных вокруг своего лидера и нередко связанных с ним родственными или клиентарными связями. Эти партии похожи на комнату с зеркалами со стоящим в центре человеком, и вся активность партии - это действия человека, отраженные в зеркалах. Поэтому устранение лидера подобных персоноцентрированных организаций ведет к катастрофическим результатам.
Нынешняя власть является типичным отражением сложившейся действительности, которую она сама для себя и создала и где действует ничем не ограниченный капитализм. Хотя акаевские масштабы и впечатляют, в своих поступках он ничем не отличается от любого своего чиновника среднего звена, действия которого являются всего лишь подобием поведения своего шефа. Другое дело, что само общество считает подобные действия нормальными для нашего времени.
Непотизм оправдывается самими киргизскими традициями, которые  включают в себя заботу о своем роде и близких родственниках как высшую моральную ценность, поэтому создание Семьи воспринимается как обычное явление. Коррупция и взяточничество оправдываются тем, что и чиновнику тоже необходимо содержать своих родственников - "что же, моя семья будет ждать, пока ты нарушишь правила?" Любая типичность явления  постепенно становится частью повседневности. "Повседневность" обозначает само собой разумеющуюся реальность, фактичность, это мир обыденной жизни, где люди живут как все, и все в этом мире воспринимается как должное. Естественно, что в таких условиях люди вынуждены приспосабливаться, чтобы выжить и жизнь заставляет их надевать маски равнодушия и корыстности, которые постепенно становятся им вместо лица.
Люди проецируют свои собственные, развившиеся в этих условиях, неприемлемые импульсы на других, их собственные патогенные тенденции концентрируются в отдельных личностях, которые и стоят во главе них - и все становится на свои места. Получается, что все такие - даже президенты. Более того, даже приобщение к возвышенным идеалам делает человека чувствительным к нарушению справедливости по отношению к себе, но не всегда служит сильным мотивом для того, чтобы поступать справедливо по отношению к другому. Мало кто может превратить обиду за себя в обиду за всех. Теперь человек, в отношении которого была совершена несправедливость, не ищет справедливости (ее даже теоретически невозможно найти - религия обещает справедливость в другой жизни, добрых царей не осталось, разве что ОБСЕ), такой человек поступает несправедливо по отношению к более слабому. "Как со мной поступили, так и поступлю с другими", - типичная отговорка трусов, в которых превращают наш народ. В таких условиях многие на месте Акаева поступали бы так же, следуя законам этого времени. Акаевы уйдут - но каким станет народ после них.
В прошлом эффективность революционных теорий во многом была связана с определенной исторической формой власти, которая концентрировалась в определенных центрах и воплощалась в первом лице государства - царе или первом секретаре, уже поглупевшем и ставшем совсем не добрым. Достаточно было просто "убить Дракона", - и это символизировало конец прежних времен и начало новой жизни. Сегодня все гораздо сложнее. Власть теперь сидит не во дворцах, она анонимная и всепроникающая; кажется, что свергать некого, и все бесполезно. Мало кто надеется на то, что со свержением Акаева их жизнь улучшится, так как реальность, окружающая людей, дикий капитализм, не ограниченный демократическими институтами, считается предписанной судьбой киргизскому народу. Народ обвиняет самого себя, приписывая неудачи самому себе, своему менталитету и неспособности жить по-человечески. На самом деле это не так. Даже в Америке многие предупреждают, что капитализм и рыночный фундаментализм (идея о том, что рынок является саморегулирующейся субстанцией) изначально угрожали и угрожают демократии и общественному прогрессу и лишь демократические институты могут контролировать капиталистов.
Современная власть управляет не идеями, которые стали так легко доступны народу, а желаниями общества. Речь идет о том, как человек должен рационализировать и ограничить свои телесные, душевные и духовные желания. Общество может легко убедить людей, которым предоставляет низкий статус в том, что их приговор соответствует реальному положению вещей и окончателен. Поэтому реальность повседневной жизни, характеризующаяся ощущением фактичности, самоданности и очевидности, выступает как признаваемый всеми порядок, поэтому любые новшества могут восприниматься обществом с опасением. Изменения в общественной жизни, выступающие в качестве инновации,  и даже призванные улучшить жизнь данного общества в первое время воспринимаются как отклонение от нормы, от нормального. Такое отклонение с точки зрения всеобъемлющего сложившегося порядка выступает как наступление беспорядка, нарушение привычной повседневности.
Однако технология бархатных революций предполагает переход к другому порядку, уже установившемуся и принесшему процветание другим странам. Это не тот "третий путь", который некогда предлагался какому-нибудь постколониальному народу в Африке или Азии, и который приводил к плачевным последствиям для этого народа, а апробированный опыт многих поколений европейцев. Успешный пример революций в Грузии и в Украине дает возможность предположить, что киргизская общественность примет новшества без страха. Это особенно важно, учитывая стресс, пережитый в связи с коренными изменениями жизни в перестроечный период. Теперь изменения ведут не к хаосу, а к упорядочиванию воспринятой в конце 1980-х от Запада системы, но не доработанной до конца. Поэтому речь не идет о "навязывании Западом своих ценностей" или "импорте революций" - все это было взято, между прочим, еще полтора десятка лет назад и активно пропагандировалось тем же Акаевым, когда это было выгодно ему.
При этом дестабилизация ситуации в стране, которой теперь нас пугает власть, неизбежна, так как конфликт рассматривается как следующая ступень при введении инновации и возникает в условиях гетерогенности, смешанности норм, когда одни из них уже не удовлетворяют общество, а другие еще не стали частью действительности. То есть одни нормы еще правят балом, а другие еще не победили.
Многим из нас кажется, что все идет так, как и должно идти. Многое, хотя и не является идеальным, но все же кажется нам нормальным. Человек, символизирующий свою эпоху - Аскар Акаев - считался логичным порождением своего времени. Его действия не одобрялись, но казались соответствующими нынешнему положению вещей.
Все изменили соглашения по Узенгикушу и последовавшие за ними аксыйские события. У нас было "нормальным" воровать, протаскивать своих, грести под себя, но отдать землю своих предков, расстреливать свой народ! Даже наше нездоровое общество оказалось не способно принять такое, это было слишком. Акаев совершил поступки, не совместимые со сложившимися нормами нашего общества. Так бывает иногда, когда человек, к которому многие относились не то чтобы положительно - нейтрально, совершает гнусный поступок. Внезапно все вокруг начинают усматривать в нем другие, грязные, стороны его души, которые до этого почему-то оставались незамеченными. Сегодня мы начинаем понимать, что Акаев был всего лишь средоточием всего того, что живет в нас, его поступки являлись отражением и нашей сущности. Мы внезапно взглянули на самих себя, и всем нам вдруг захотелось избавиться от этой грязи. И многие заговорили о революции.
Для революции, пусть даже бархатной, необходима не только "революционная ситуация". Революция ведет не только к смене власти путем переворота или народного восстания, она является неким символическим средством, которое отменяет старые нормы и вводит новшества, которые призваны стать новыми регуляторами общественной жизни. Этим революции и отличаются от других способов смены власти, так как они ведут к смене не только власти, но и к смене общественных ценностей и норм.  Поэтому революция должна стать символом, точкой отсчета и началом введения новых норм и новых правил. Без этого символа, без опыта сопереживания исторического события общество пока что не научилось меняться. Мало кто начинал "новую жизнь" с понедельника, все мы помним, что для того, чтобы измениться, нам требовалось какое-либо событие (любовь, смерть близких и т.п.), которое становилось точкой отсчета. Эволюционный путь развития нашей политической системы невозможен при нынешней власти и слишком много понедельников мы пережили в надежде, что все изменится со следующей недели.
Бархатные революции - это не только смена надоевших режимов; нам предлагаются новые нормы общественной жизни, в отличие, к примеру, от новых форм экономики, воспринятых нами еще в перестроечную эпоху. Нормы - это правила общепринятого, ожидаемого поведения, это те явления, которые являются нормальными для многих из нас, т.е. для большинства общества. И если существующая власть уже не удовлетворяет 99,9% граждан нашей страны, - это значит, что она перестала быть "нормальной". Если учитывать, что акаевская власть никогда не была нормальной, значит - поменялись сами нормы и нынешнее руководство не соответствует им.  И революция станет тем самым символом начала новой жизни и введения новых правил игры в обществе, инструментом, меняющим мышление людей.