Найдется ли нужная формула революции тюльпанов?…

ResPublica №39 (565) 22 декабря 2004 года

События в бывших советских республиках - Грузии и Украине в первую очередь показывают еще не утратившееся чувство общности "совкового пространства". Цветочно-фруктовые революции в этих странах вызвали и вызывают интерес самых широких слоев населения в постсоветском пространстве, от известных политиков до простых граждан. Прежде всего, примечателен тот факт, что правящие элиты бывших советских республик Центральной Азии серьезно обеспокоены подобным развитием событий. Лидеры стран, которым грозят подобные бархатные революции, настаивают на антиконституционности подобного развития событий, не упоминая о том, что эти конституции были не раз исправлены под них. Это обстоятельство уже лишает их власть легитимности и дает право оппозиции действовать не совсем в рамках написанного властью закона. Законность этого права может быть оспорена в судах различного уровня, но в народном сознании свержение  скомпрометировавшей и изжившей себя власти не будет выглядеть чем-то преступным. В любом случае судить будет народ.
Многие западные обозреватели и политики уже отмечают особое положение нашей страны, в которой возможен грузинско-украинский сценарий развития событий. Склонная к романтике одна из корреспонденток  ВВС даже успела окрестить возможную киргизскую революцию, - "революцией тюльпанов", учитывая, что в нашей стране произрастает более 60 видов этого цветка. Возможно, ее "дополнительные" знания о нашей стране этим и ограничиваются, но ее высказывание отражает предновогодние политические ожидания в республике и за ее пределами. Расцветет ли хотя бы один из этих тюльпанов?
Прежде всего необходимо ответить на вопрос, что же все-таки явилось главным катализатором, приведшим к подобным бурным процессам? Всем ясно, что недовольство властью номенклатурных демократов существует на всем постсоветском пространстве, но вожделенное "Это!", произошло только в Грузии и на Украине. Сегодня существует две весьма широко распространенные точки зрения по этому вопросу.
Одни, особенно в России, склонны видеть в этих революциях внешний фактор - "руку Запада", активно экспортирующего свои ценности, - стараясь объяснить тем же митингующим на Майдане, что вообще-то в этом мире вряд ли есть такая вещь, как бесплатный обед с доставкой в палатку. "Они" отвечают, что это лишь свидетельство "их" паранойи, и что Запад заинтересован, чтобы на всем пространстве бывшего СССР воцарилась демократия.
Конечно, за деньги, пусть даже очень большие, нельзя организовать что-либо подобное даже в нашей "весьма перспективной" стране. Любой политик, который получит несколько миллионов на подобную деятельность в стране, где нет "революционной ситуации", не сможет придумать ничего более разумного, чем просто банально "проесть" эти деньги. Поэтому сторонники другого взгляда на эти события подчеркивают закономерность событий в Грузии и в Украине, которые, по их мнению, считаются началом процесса формирования украинской и грузинской наций, связанных с ростом их гражданского национализма. Наша страна однажды уже переживала всплеск национализма, хотя и несколько иного рода. Популярное тогда Демократическое движение Кыргызстана являлось типичным национально-демократическим движением в горбачевском СССР, когда под лозунгом борьбы за демократию на первый план выдвигались не права человека, а права определенной этнической группы. Внезапный развал СССР и обретение независимости Киргизией, явились удовлетворительным результатом для большей части киргизов: у народа появилась хорошая история, которой можно гордиться, свои герои, киргизский язык стал государственным. В связи с этим политическая активность киргизского общества, инициированная националистическим подъемом, спадает почти на нет.
Нынешнему президенту в наследство достался государственный аппарат, который мало чем отличается от советской номенклатуры, и он не старался его изменить. Власть давала киргизскому чиновнику способы обеспечения достойного его избранной особы уровня жизни, такие как доступ к распределению и фактическому контролю над кредитами, одно время щедро выдаваемыми западными спонсорами и приватизация советского наследия. Взамен кредитов власть обеспечивает ряд экономических преобразований и делает вид, что проводит также и социальные преобразования, "относясь к рекомендациям МВФ, так же как когда-то к указаниям, идущим из Москвы". Подобная покорность ничуть не тяготит лидеров страны, которая только что обрела независимость. Власть для глав подавляющего большинства современных государств давно уже стала источником материальных благ, а не средством достижения исторического бессмертия и славы.  В подобных условиях чиновничья элита использует свое положение в качестве инструмента своего личного обогащения, стараясь использовать время до "пробуждения масс" и всячески препятствуя этому процессу. В подобных условиях устремления любых государственных чиновников всех уровней прямо пропорциональны их материальному благополучию, и даже большие чиновники не могут угрожать власти президента, не достигнув вершины финансовой пирамиды в определенной стране.
Построение "сильного киргизского государства" уже не может быть самоцелью современных национальных лидеров. Национальное государство уже не может обеспечить ее главам место в истории, путем успешной войны или построения чуда света. Бенедикт Андерсон, известный специалист по национализму подчеркивает, что - "Государства, неспособные к вооруженной защите своих граждан, с трудом обеспечивающие их работой и верой в расширение жизненных горизонтов, могут заботиться разве что о соблюдении женской чести и строгости школьных программ, но долго ли будут такие заботы способствовать тому, чтобы у граждан сохранялись возвышенные потребности в независимости".
Именно эти обстоятельства, как ни парадоксально, обусловливают начало борьбы граждан за свои права. Время, когда люди могли забыть о своих правах ради того, чтобы удовлетворить свое коллективное этническое или идеологическое эго или в короткий срок догнать и перегнать Швейцарию, закончилось. Человек уже не обязан быть киргизом или русским (как это требовалось от него в перестроечную эпоху), христианином или мусульманином, героем-патриотом или стахановцем. Человек наконец-то становится собственно человеком, гражданином в социальном понимании. Становится ясно, что никакие сезонные или цветочные революции, которые хотя и являются средством изменения судьбы страны, не могут принести быстрого достижения благополучия, так почему бы и не быть просто людьми с гарантированными гражданскими правами. Если эти настроения будут преобладать в нашем обществе, то можно надеяться, что и в случае с преемником нынешнего президента (если таковой будет), и в случае "революции тюльпанов", новый лидер страны будет вынужден учитывать условия нового времени. Однако весьма трудно предположить добровольный уход А. Акаева с поста президента. Как говорил один из киргизских политиков - "Эмне мен жинди бeлем, кет деселе кетип калып" - "Я не дурак, чтобы уходить, только потому, что кто-то говорит мне "уходи!". Поэтому вновь приходит мысль о возможности смены власти путем модных в начале каждого века народных революций, возможности "революции тюльпанов". К сожалению, англичанка не учла специфику киргизского языка, в котором слово "тюльпан" звучит не так поэтично ("мандалак", "жоогазын"). И именно эта киргизская специфика является теперь предметом изучения исследователей и политиков, которые стараются предугадать события будущего года. Однако многие не могут отойти от сложившихся стереотипов и предубеждений по отношению к киргизскому обществу.
Одним из наиболее распространенных подобных стереотипов является мнение о том, что "относительная демократия", существовавшая в нашей стране, была всего лишь отражением реликтов родоплеменных отношений киргизов. В связи с этим трайбализм, местничество и регионализм явились первичными факторами, мешающими президенту централизовать и укрепить свою власть, превратить свое правление в деспотию, как это сделали некоторые другие его центральноазиатские коллеги. Однако события последних лет ясно показывают укрепление власти президента, в результате чего он не находит никакого сопротивления своей политики, ни со стороны регионов, ни со стороны местных чиновников, ни мифических племен и кланов киргизов. Теперь же, по мнению тех же исследователей, родоплеменная структура киргизов стала, наоборот, тормозом, мешающим консолидации оппозиционных сил в борьбе за демократию. Однако тезис о трайбализме, существующем в киргизском обществе, является преувеличенным и не отражает реальную его структуру.
На заре независимости люди верили в то, что успешное экономическое развитие нашей страны лежит через реформизм застойного общества и принятие новых условий игры. Однако крушение мечты было скорым и неминуемым и теперь уже трудно найти другую веру и надежду. В эпоху перемен, когда человек становится незащищенным ни добрым секретарем партии, ни законами, которые никто уже не соблюдает, наблюдается так называемое "бегство от свободы", когда каждый стремится найти себе покровителя в лице какого-либо влиятельного человека. В условиях сохранения старых методов управления этими людьми стали представители государственных структур. Подобное явление получило название клиентелизма и широко распространилось на пространстве бывшего СССР. И многие исследователи путают клиентелизм с трайбализмом, вешая на него всех кошек. Одной из самых важных сторон патрон - клиентских отношений является предоставление сторонами взаимных услуг друг другу, иногда оказываемых в добровольно-принудительном порядке. Как правило, патроны осуществляют ту или иную защиту своих клиентов на основании соответствующей степени их родства или других определяющих факторов, среди которых главным является завоевание авторитета, или так называемого престижа. Хотя в современном мире выделяют три фактора, определяющих престиж - марка машины, район проживания и одежда. В некоторых обществах не стоит отбрасывать влияние и авторитет в локальных сообществах. Особенно это касается киргизов, члены родов и кланов которых в силу традиций (особенно похоронного ритуала) часто видятся и собираются вместе. Клиенты, в свою очередь, в той или иной степени обеспечивают деятельность своих патронов - поддержка на выборах, хозяйственное обеспечение ритуальных событий, постоянная "готовность" предоставить услугу. Наиболее ярко клиентелизм проявился на прошедших выборах в местные кенеши, которые, по идее, должны были стать генеральной репетицией наступления оппозиционных сил.
Несмотря на то что на прошедших выборах по официальным данным около 45% депутатских мандатов в местные кенеши завоевали представители различных партий, в Киргизии все еще рано говорить о становлении партийной системы. Предвыборная гонка кандидатов в депутаты наглядно показала, что поддерживающие их выборщики являются не  сочувствующими их взглядам гражданами, а людьми, тесно связанными с ними. При этом связь между выборщиками и кандидатами в депутаты определяется нами как патрон - клиентские отношения, которые не обязательно подразумевают родственную связь. Как правило, избиратели, рассматривают кандидатов как своих патронов, ожидая от них защиты и покровительства. Кандидат должен продемонстрировать свою способность выполнять подобные обязанности, имея доступ к соответствующим источникам подобной силы - связи с властью, финансовое и материальное благополучие (которое в наших условиях и демонстрирует крепкую связь с властью) и тому подобное. По словам членов нескольких избирательных комиссий столицы, если бы выборы были честными, то депутатский корпус Бишкекского городского кенеша пополнился бы самовыдвиженцами-бизнесменами (статус которых и продемонстрировал подобные ожидаемые качества), за которых и отдавали свои голоса избиратели. Таким образом, мы видим, что киргизский избиратель на выборах преследует свои практические рациональные цели, и выборы у нас никогда не были идеологизированными.
Выступления выборщиков в Карабууре и Аксы, когда избиратели округа (конечно же, в числе прочих причин), характеризовались тем, что выборщики в первую очередь, вступались за своего депутата, патронат которого мог обеспечивать им защиту, пусть даже надуманную. Но стремление штабов Ф. Кулова и А. Бекназарова перенести свои действия на новые территории всегда оканчивалось провалом. Это объясняется тем, что в своем районе митингующие были защищены своими связями с местными органами. Местные чиновники не могут выступать против своих земляков, с которыми им и их родственникам еще предстоит жить (пример -  бегство акима Аксыйского района). Поэтому на подавление народных волнений власть бросала "обезличенные" карательные отряды из столицы, при этом основное подавление выступлений происходит за пределами "малой родины" возмутителей спокойствия и в Бишкеке, где власть аппарата является наиболее сильной.
Господство чиновничьего аппарата, в котором киргизское общество живет со времен российской колонизации Центральной Азии, приводит к тому, что традиционные патроны, влиятельные в роду люди, вынуждены встраиваться в новую систему власти в качестве посредников. Они обменивают свое локальное влияние на блага, переориентируя собственную деятельность на новые властные ресурсы: капитал или посты в государственной бюрократии. В этом случае чиновники становятся своеобразной элитой с правом неприкосновенности их экономических интересов. При этом возникает новый вид клиентарной зависимости - зависимости от определенного учреждения. Подобным учреждением становится аппарат президента или правящая партия. Государственный аппарат был и остается самой большой клиентурой президента - за лояльность патрону обеспечивалась фактическая юридическая неприкосновенность чиновничества, их безнаказанность. В условиях неограниченной коррупции государственного аппарата чиновник вынужден  выплачивать своеобразную арендную плату за занимаемую должность, которая выплачивается не только деньгами, но также уважением, привязанностью и услугами. Поэтому для чиновника важна не только своевременная отметка вышестоящему руководству, но и внешние проявления уважения. Отсюда показные признаки уважения, оказываемые главному патрону, постоянное цитирование его высказываний и "самостоятельные" попытки организовать продление его власти и забота о его здоровье.  
В политической культуре стран Востока, формирующейся на стыке традиции и парламентской демократии, выделяется ее харизматическое измерение, когда в центре внимания находится сумма личных достоинств лидера. Это ведет к превращению политической партии в средство и знак связи с лидером, и в этом отношении Киргизия не является исключением. Формируется картина, при которой отдельные внутрь себя ориентированные сообщества образуют как бы сходящиеся к центру круги, точки которых сгруппированы в пирамиды иерархических патронатов. Данные пирамиды хорошо характеризуют структуру многочисленных оппозиционных партий, которые хотя и объединились в четыре предвыборных блока "Народное движение Кыргызстана", "Жаны багыт", "Атажурт" и "Народный конгресс Кыргызстана".
Хотя народ и существующая власть находятся в состоянии потенциального конфликта, на сегодняшний день только убежденные оптимисты верят в перспективу "революции тюльпанов". Латентность конфликта народа и власти напоминают ситуацию "холодной войны", когда обе стороны, имея возможности для нанесения решающего coup de grace, -  государство может усилить свою власть над подданными, а народ может легко смести нынешнюю властную элиту, но никто все же не нарушает существующих границ. Власть не претендует на всеобщую власть над умами и душами своих подданных, а те в свою очередь закрывают глаза на превращение чиновничества в особую неприкосновенную касту. Главная причина этой ситуации лежит в том, что обычные граждане только-только приспособились к новым условиям жизни - рыночной экономике, обеспечивая свою безопасность и комфортность посредством всех возможных средств (среди которых, кстати,  клановые и патрон-клиентские связи, имеющие отношения и к государственному аппарату), что пока еще не готовы к новым переменам. И хотя  перемены, связанные с окончанием эры Акаева, не будут столь кардинальными и коренными, как в перестроечный период, но все же страх дестабилизации, связанный с пережитыми трудными временами, остается. Для людей необходим небольшой срок более или менее нормальной жизни, после которого они станут мечтать не о том, чтобы "лишь бы те, трудные времена, не вернулись", а о наступлении лучших времен. Стабильная жизнь понемногу начинается. Конечно же, в этом заслуга не существующего правительства, а обычная экономическая закономерность. Экономика, как и самолет, не могут падать до бесконечности - самолет встречается с землей, а экономика, достигнув самого низа своего падения, потому что дальше, как и самолету, падать некуда, начинает понемногу ползти вверх. Этой нехитрой экономической формулой, кстати, пользуются все правители бывшего Союза, приписывая эти "успехи" себе. Но правительства не меняются, политика остается прежней и экономика, после кратковременного взлета, вновь впадает в кризис и стагнацию. И если в этом случае государство обманет их надежды, недовольство населения может спровоцировать начало "боевых действий" со стороны народных масс. Многие исследователи подчеркивают, что именно фрустрация и неосуществленные надежды являются стимулом агрессии или активных действий человека.
Нельзя думать, что нынешняя власть уйдет "без боя" ради перспективы сохранения авторитета своего имени для истории, к чему призывают многие оппозиционные деятели. Во-первых, как уже было сказано выше, власть используется для других целей. Во-вторых, нынешнее время и переписка той же киргизской истории в "кыргызскую" ясно показывает, что история легко фальсифицируется в угоду идеологии и удовлетворению психологических позывов титульной нации. Уже через лет пятьдесят первый президент Киргизии, как и Вашингтон или Ленин, будет святым. И, в-третьих, самое главное, эти призывы демонстрируют для народа слабость оппозиции, которая не требует отставки незаконно избранного президента, а просит его об этом. Мысль о том, что "народ сметет криминальную власть" анархична по своей сути и противоречит интересам людей, которые всегда выбирают стабильность (нужно воспитать детей, построить дом…). Кроме того, подобные массовые выступления народа за свои права, хотя и имели под собой почву, но всегда имели лидеров. Даже в отсутствие организаторов подобных акций люди сами назначали себе лидеров, как это было, например, во время Андижанского восстания 1898 г. Поэтому оппозиции следует объединиться и четко продумать план действий.
На мой взгляд, важнейшим условием обеспечения смены является привлечение в свой лагерь не своих сторонников, а сторонников ухода действующего президента и самое главное - обеспечение их безопасности.  Привлечение своей клиентуры (родственников или выборщиков по округу) не может обеспечить победы на национальном уровне и заглохнет по выходу из границ района или же будет подавлено в Бишкеке. Безопасность подразумевает собой не только снятие угрозы ареста или преследований, но и простое обеспечение их спокойствия. Угроза со стороны государства (обеспечение проблем на работе и вообще, всяческое преследование) иллюзорна, и идет от времен могущественного репрессивного советского аппарата, но она крепко въелась в души людей. В этом смысле она, как и представления людей, живущих в "Матрице", реальнее любой реальности. Поэтому оппозиционным политикам следует убедить людей в ошибочности подобного мнения, что сделать весьма трудно, из-за отсутствия простых                                                                примеров из окружающей их жизни, когда даже известные правозащитники таинственным образом исчезают. Не будучи уверенным в правдоподобности этого спектакля, подробности которых не совсем известны, можно сказать, что они играют на руку только государству, являясь средством запугивания людей ("все же люди могут исчезнуть") и компрометации не столько Турсунбека Акуна, но всей оппозиции (исчез и опять появился "в чистой одежде"). Оппозиция же для простых граждан является понятием общим и самое распространенное мнение на подобного рода спектакли высказывается в духе - "все они одинаковые - и те и другие". Поэтому следует убедить людей в ошибочности этого мнения о них (если оно ошибочно).
Лидерам оппозиции следует также прекратить обвинения в адрес собственного народа, что, мол, "каждый народ заслуживает своих правителей". Политик идет ва-банк, рискуя потерять "все", но, с другой стороны, имея возможность получить другое (власть в случае победы, и просто славу в случае поражения). Простой человек рискует тем немногим, что у него есть, не получая взамен, даже в случае победы, ничего практически полезного.
Главным орудием действий в любом случае должны стать массовые митинги и шествия. В этом аспекте весьма привлекателен пример Украины, где народные массы "заболели" митинговой лихорадкой еще во время предвыборной гонки. В условиях нашей страны организация митингов во время предвыборной гонки весьма привлекательный шаг для оппозиции, когда эти собрания будут иметь не антиакаевскую окраску, а являться средством агитации. Важно привлечь как можно больше людей для создания прецедента массовых народных собраний и обеспечения иллюзорной безопасности от такой же иллюзорной угрозы со стороны государства. Массовые собрания людей объединенных одной идеей, всегда служили средством успокоения людей и придания им мужества с незапамятных времен. Выборы в Жогорку Кенеш и следующие за ними выборы президента могут быть умело использованы оппозицией, в силу описанной пирамидальной структуры нашего сообщества. На первых выборах выборщики могут поддержать "своего" кандидата, преследуя практические цели и исполняя свои клиентские обязанности, а на выборах президента - поддержать единого кандидата от оппозиции только потому, что их патрон поддерживает его. В этом случае единый кандидат от оппозиции может заручиться большим количеством голосов. Оппозиции остается только договориться о том, кто же будет тем единственным кандидатом.
На мой взгляд, такова логика развития нашего общества. Однако история знает немало примеров нелогического и незакономерного развития событий, после которых теоретикам, подобным мне, приходилось выявлять "новые" закономерности и логические построения. Во всяком случае, такая надежда сегодня существует.