Лунный папа

Элери Битикчи

– Вы не испугались клеветы и, действуя смело, превратили поражение в победу!
– восхищался Цао Цао.
– Кто из древних полководцев может сравниться с вами?
Ло Гуань чжун. "Троецарствие"

В фильме таджикского режиссера Бахтияра Худойназарова "Лунный папа" (1999), героиня несравненной Чулпан Хаматовой по имени "Мамлакат" ("Государство") забеременела, но имя совратителя неизвестно даже ей, темно было. Ее контуженный брат Насреддин везде ищет отца будущего ребенка. В конце концов выясняется, что отцом будущего ребенка, обладавшего Мамлакат является русский летчик, что перекликается с сюжетом книги Салмана Рушди, 'Midnight’s Children' (1981). В обоих случаях 'дети полуночи' являются детьми 'лунного папы', и эти дети уже не будут похожи на своих дедов, живших до прихода 'летчиков'. В обоих случаях авторами символически представлено насильственное преобразование мира европейским колониализмом
В данной статье я хотел бы рассмотреть некоторые приемы использования постколониальной теории в рамках 'постимперского детерминизма', когда практически все явления общественно-политической жизни в бывших колониях объясняются с точки зрения остатков имперского влияния. Постимперский детерминизм сводит постколониальную теорию к изучению 'детей полуночи', забывая при этом о 'лунном папе'. Конечно же независимость не приходит автоматически после Дня Независимости, но и колонизация не заканчивается после этого. Точно также как и империи живут еще долго после их распада, когда не только колонии живут в душах колонизированных, но и империи живут в душах представителей бывших метрополий. Империи несут не только внешнее, но и внутреннее порабощение. "Эки тамыр бир өлөт" - "Названные братья должны умереть вместе"
Постколониализм (постколониальная теория, постколониальный подход). Если использовать знакомую нам айтматовскую терминологию, в двух словах постколониализм можно охарактеризовать как научный подход, который направлен на изучение отношений между жуаньжуанями и манкуртами, которые стали таковыми благодаря европейским колониальным завоеваниям. И если манкурт осознает, что он манкурт, то значит он не совсем манкурт и постколониализм ему пригодится. Постколониализм изучает технические особенности натягивания верблюжьей кожи на головы найманов (например, через просвещение); нелегкую практику обучения жуаньжуанями манкуртов для использования их в хозяйстве ("груз белого человека"); цивилизаторскую роль жуаньжуаней; практику внушения политически выгодного жуаньжуаням знания в рамках бинарной иерархии "хозяин-раб", "нормальный-ненормальный", "прогрессивный-отсталый", то есть того знания, которое необходимо не только для сохранения власти жуаньжуаней над манкуртами (знание - власть). Это знание имело обратный эффект и служило для оправдания этой власти самими жуаньжуанями, целью которых оказывается являлось вовсе не завоевание найманских земель, а служение гуманистическим идеалам человечества и прогресс (возвратность - reflexivity).

Бремя белых
Несите бремя белых, -
И лучших сыновей
На тяжкий труд пошлите
За тридевять морей;
На службу к покоренным
Угрюмым племенам,
На службу к полудетям,
А может быть к чертям.

Несите бремя белых, -
Восставьте мир войной,
Насытьте самый голод,
Покончите с чумой,
Когда ж стремлений ваших
Приблизится конец,
Ваш тяжкий труд разрушит
Лентяй или глупец.

Несите бремя белых,
Пожните все плоды:
Брань тех, кому взрастили
Вы пышные сады,
И злобу тех, которых
(Так медленно, увы)
С таким терпеньем к свету
Из тьмы тащили вы…
Р. Киплинг. Бремя белых

Постколониализм также изучает каким образом манкурты забывают свое прошлое; каким образом манкурты начинают смотреть на окружающий мир, на свое прошлое, на свое настоящее глазами своих хозяев - жуаньжуаней и почему даже после снятия кожи с головы и встречи манкурта со своей матерью, манкурт все еще остается манкуртом и убивает свою мать, а жуаньжуане все еще остаются жуаньжуанями. Чтобы отразить жуаньжуаней нужно победить манкуртов вокруг и внутри себя - в стране манкуртов, манкурт и хан. Мы все 'дети полуночи', и свет луны нам солнце заменяет, и день наш застилают ночи, и тень наш разум охраняет [1]
Термин «постколониализм» - согласно буквальной этимологии – часто неправильно понимается как временная концепция, которая обозначает время после прекращения колониализма, или время, следующее после политически определенного Дня Независимости, когда страна покончила с правлением другого государства, не простое телеологическое последствие, которое вытеснило колониализм; постколониализм – это вхождение в контакт с предметом спора о колониальном дискурсе, структурами власти и социальными иерархиями [2]. Особенное влияние на теорию постколониализма сделали работы таких авторов как Franz Fanon (1925-61: Black Skin, White Masks, The Wretched of the Earth), Edward Said (1935-2005: Orientalism)
Постколониализм строится на анализе символических взаимоотношениях между колонизаторами и колонизируемыми, как в прошлом – в колониальный период, так и в настоящем – в пост-колониальный период. Постколониализм – это интеллектуальный дискурс, который содержит в себе ряд теорий созданных как реакция на наследие колониализма. Постколониализм имеет дело с культурной идентичностью в колонизированных обществах, с проблемой выбора развития национальной идентичности после колониального правления. Этот подход изучает пути, по которым создавалось знание колонизированных (подчиненных) народов, которое служило в интересах колонизаторов, пути, по которым литература и историческая наука колонизаторов оправдывала колониализм через образы колонизированных как бесконечно отсталых, стоящих ниже по развитию людей, обществ и культур
В исторической науке, в рамках постколониализма, предполагается изучение "множества" (‘multiplicity’), то есть, например, история мира, может и должна быть представлена не историей торжества Европы и предпосылок этому, а историей всех представителей человечества. Эта идея лежит в основе еще одного направления "Subaltern Studies" ("Изучение подчиненных"), которая провозглашает своей целью изучение групп, не представленных в истории написанной элитами. "Subaltern Studies" развились в Индии - основателем считается Ranajit Guha, редактор одноименного научного сборника начавшего издаваться с 1982 г. (см. также Gayatri Spivak, "Can the Subaltern Speak?”). Это может быть изучение крестьянства, рабов, подчиненных народов, женщин, и т.п.; то есть тех групп, которые могли составлять большинство в отдельно взятом обществе, но придворные историки их обходили своим вниманием, описывая "деяния великих". Задачей истории, в этом случае, например, становится выявление причин того или иного события, путем не только изучения деятельности активного элитного меньшинства, но и причин бездействия или действия большинства. Больше внимания уделяется социальной, культурной, экономической истории, истории повседневности и т.п.
Во взаимоотношениях колонизаторов и колонизированных делается попытка изучения "взаимной трансформации", при этом не давая оценок подобному процессу. В колониальной литературе или кинематографе "взаимная трансформация" была представлена как положительное прогрессивное влияние метрополий на колонии и как плохое влияние колоний на метрополии. В "Записках о Шерлоке Холмсе", например, все мерзавцы и негодяи хотя бы раз побывали в колониях и Холмс выступает защитником "старой доброй Англии" внутри Британской империи; наркотики и падение нравов происходит в метрополиях после войны в какой-либо восточной или мусульманской стране; афганский или чеченский синдром связан не сколько с войной вообще, а с войной в мусульманской стране
В картине мировосприятия доминирующей группы европейцев, постепенно формируется структурное видение мира, состоящее из иерархически построенных бинарий. Хорошее-плохое в видении европейцев может читаться и как западное-восточное, одновременно обозначающее: прогрессивное-отсталое, открытое-закрытое, развитие-стагнация, гуманизм-деспотия и другие бинарии рассматриваются в постколониализме с точки зрения постструктурализма. В связи с этим для постколониализма особенно важна практика деконструкции (Jacques Derrida), которая нацелена на выявление и деконструкцию подобных иерархически структурированных бинарий, с доминированием одного из них, например: мужчина-женщина, западное-восточное, разум-тело, общественное-частное и т. п. (постструктурализм). Более того, каждый элемент в подобных структурах определяется через свою оппозиции и поэтому эти концептуальные оппозиции нестабильны

Постколониализм тесно связан с постмодернизмом, который, помимо всего прочего, включал критику теории модернизации, веры в единственный стандартный путь "свершения истории", представленного Западом. Например, западная политология, например, весьма неохотно расстается с термином "трансформация" по отношению к Центральной Азии. "Трансформация", в свою очередь, подразумевает, что страны ЦА должны пойти по пути Запада (от "традиционного" к "современному", от "развивающегося" к "развитому"). Постмодернизм подвергает критике позитивизм в гуманитарной науке, когда считается, что наука может познать социальные и исторические процессы человечества, выявить объективную истину в человеческих взаимоотношениях путем применения объективного научного метода. "Мы знаем решения, - только не знаем, какое из них правильное" - девиз науки; "мы знаем какое решение является правильным" - девиз официальной науки, поддержанной властями
Постмодернизм рассматривает 'исторические факты' ни как категорию истины, а как часть часть сконструированной реальности. Историк же выступает как продюсер данной реальности, включающей также "реальное прошлое". Историк рассматривается как политический актор в построении конструированного политически ангажированного и выгодного элитам прошлого и настоящего. Таким образом, история рассматривается постмодернизмом ни как фактическое прошлое, а как рассказанное прошлое (narrative, history is narrated), зачастую основанное на канонических познать текстах и методах, и лишь поэтому считающееся правдивым. История - это конструкт созданный из факторов людского восприятия, веры и включающее также фактор отношений между людьми и людскими группами. Мишель Фуко, ставит вопрос о силе знания в межчеловеческих отношениях и о знании-власти (knowledge is power - power is knowledge). "Кто контролирует прошлое - тот контролирует настоящее; кто контролирует настоящее - тот контролирует будущее" (George Orwell). Изучая самих себя, свою историю, в рамках созданного европейцами востоковедения, где Запад представлялся лучше Востока, люди Востока все больше убеждались в преимуществах Запада (у Саида 'Orientilizing Orientals')
Постколониальная теория рассматривает колониализм не только как власть европейцев над завоеванной территорией и населением, но еще и как власть европейцев над знанием зависимого от них населения. В их взаимоотношениях важную роль играла идея Прогресса. Колонизированное население постепенно перенимает навязанное им знание и структуру мировосприятия где "восточное", т.е. их родное, местное, становится плохим, отсталым, закрытым и т.п. Идеи гуманизма постепенно формируют представление об общечеловеческой цивилизации, общечеловеческих ценностях, а идеи эволюционизма доказывают, что на пути к Прогрессу каждый народ проходит через определенные этапы развития, и есть ушедшие вперед (европейцы) и отставшие (остальной мир). Юрта, кочевой быт и вся киргизская культура воспринимались как атрибут прошлого, в то время как европейская культура воспринималась ни как европейская культура, а как современная прогрессивная общечеловеческая культура. Европейское знание, европейское образование, европейское изобразительное искусство, европейская музыка, европейские танцы, европейская одежда, европейская кухня и т.п., становятся в глазах киргизов общечеловеческими ценностями и прообразом их прекрасного будущего, а своя культура - всего лишь этапом в прогрессивном развитии всего человечества. Европейская культура действительно является частью общечеловеческой культуры, но она была представлена ни как часть, а как гуманистическая современная общечеловеческая культура, которая, исторически закономерно, должна была прийти на смену отсталым культурам колонизированных стран. Колониальное правление рассматривается как прогрессивное, а разрушение традиционных социально-политических институтов и культуры зависимых народов лишь ускоряет их путь к Прогрессу, во имя процветания всего человечества
Отрывок из романа Д. А. Фурманова "Мятеж" (написан в 1924) хорошо показывает как мыслили не только большевики, но и многие другие колонизаторы, и как стали думать колонизированные. В июне 1920 по пути в Верный (Алматы) автор ведет разговор с возницей Клим Климычем о взаимоотношениях русских переселенцев с киргизами, в котором Климыч высказал мысль о том, что в нищете киргизов виновата их природная лень: "и начисто лень, больше нет никаких причинов" (кстати, эта мысль теперь уже стала 'киргизской' и постоянно высказывается самими манкуртизироваными киргизами, вплоть до самого высокого уровня: "Работать надо" - любимое выражение хана страны манкуртов)
Фурманов возражает Климычу (курсив мой): "Я долго пытался внушить Климычу мысль, что исторические периоды в жизни целых народов чередуются в известном порядке с железной, неумолимой последовательностью; что каждый киргиз в отдельности ни прав, ни виноват в том, что он кочевник, что он до сих пор не осел на землю, что не занимается пока земледелием и т.д. и т.д. Я все хотел ему доказать одно: что какого-то особенного, прирожденного, национального п о р о к а во всем этом нет и быть не может, что все особенности были бы свойственны и любому другому народу, если бы только он оказался в совершенно таких же условиях, как киргизы"
Такая смесь гуманизма и эволюционизма была представлена как научная истина не только в Советской России, но и в других колониальных империях, и европейцы и остальное человечество, пораженное техническими достижениями европейцев, доверяло любой науке, в том числе и гуманитарной. Киргизы, как и кочевничество вообще, первоначально стояли как стадия между охотой-собирательством и земледелием, и имели многое, если не все, от "первобытно-общинного строя". Сталин, передвинул их чуть выше по лестнице прогресса, возвысив их до (патриархального) феодализма. Поэтому местные манкурты-коллаборационисты, вооруженные подобным знанием, не только не сопротивляются, но и помогают колонизаторам вести свои народы по пути прогресса ("в социализм минуя капитализм"), борясь с пережитками прошлого, т.е. с собственной "отсталой" культурой. Местные элиты искренне верили, что проводя коллективизацию и седентаризацию в Киргизии, помогают своему родному народу, который они искренне любят, преодолеть вековую отсталость и приблизиться к прогрессу. Будучи киргизами они искренне любили киргизов, но ненавидели все киргизское
Они заслужили похвалы своих хозяев: в колониальной литературе всегда находились образы 'дружественного индейца' помогающего своим 'бледнолицым' друзьям. 'Дружественные индейцы' были умными, добрыми, благородными и красивыми, в отличие от 'враждебных индейцев' - глупых, коварных, мерзких и некрасивых. Выполняя свою гуманистическую миссию, колонизаторы нередко становятся на защиту 'индейских' женщин от подобных мужчин. В популярном советском фильме "Белое солнце пустыни" красноармеец Сухов защитил "женщин Востока" от тирана-мужчины (типичного восточного деспота), неся им освобождение. "Освобождение женщин Востока", прежде всего, необходимо было для "порабощения мужчин Востока", так как при этом рушились традиционные структуры общества, что давало практически неограниченный властный доступ и контроль, доходивший при этом до внутрисемейных ячеек. Борьба с ношением паранджи и хиджабов, или борьба с похищением невест, становится политически мотивированной, прежде всего потому, что агентами борьбы выступают представители западных держав или западники, которые не просто борются с пережитками или вредными обычаями и ценностями, а предлагают взамен свои, правильные, гуманистические и прогрессивные. "Белый' мужчина защищает 'цветную' женщину, чтобы контролировать 'цветного' мужчину" ('White' man protects 'coloured' woman to control 'coloured' man)
Важной частью навязывания колониального знания (манкуртизации) местных элит и всего остального зависимого населения, становится навязывание имперского языка (английский, французский, русский). Распространение имперского языка вовлекает большее количество подвластного населения в имперский дискурс, созданный для управления колониальным населением. Имперские языки помогают не только в навязывании имперской картины мира колонизированным народам, где колонизаторы выступали с цивилизаторской миссией, в контроле над информацией (особенно массовой печатной), но и в разрушении картины мировосприятия зависимого колониального населения. Кто из киргизов теперь станет употреблять выражение "кой көз" (букв. "овечьи глаза") для описания больших красивых карих глаз? И возможно сегодняшние киргизы говорят по-русски "кыргыз", не только потому, что это именно русский язык, но еще и потому, что русский стал для них родным языком, а на родном языке 'киргиз' будет "кыргыз" (см. также Ashish Nandy, 'Intimate Enemy')
Постколониальная теория – как метафизика, этика и политика – обращается к вопросам идентичности, гендера, расы, расизма и этничности с вызовами к развитию пост-колониальной идентичности, каким образом знание колонизированных людей было использовано против них, чтобы служить в интересах колонизаторов и каким образом знание о мире было создано в рамках специфических отношений между сильными и бессильными, когда это знание повторяющееся циркулировало и, наконец, было легитимизировано для службы в конкретных империалистических интересах
В то же самое время, постколониальная теория обращает внимание на идею созидательного сопротивления колонизируемых против колонизаторов и на то, как это сопротивление усложняло характер европейских колониальных проектов, которые употребляли различные стратегии, включающие анти-завоевательный нарратив (например: присоединение или добровольное вхождение), чтобы легитимизировать свою власть

(Как важны для империй подобные документы)

Антизавоевательный нарратив - это акцентирование на фактах обращения отдельных представителей каких-либо народов с просьбой о вступление в подданство какой-либо европейской империи, то есть на том, что теперь называется "историографический факт" (исторический факт, который историк использует и трактует в свою пользу, при этом "забывая" другие факты). Факты сопротивления завоеванию, как-то стираются из памяти: так например в племени Бугу на Иссык-Куле один манап был за принятие российского подданства и четверо выступало против до тех пор пока русский офицер Колпаковский со своим отрядом не провел с ними "профилактическую" беседу. Такой факт используется частично (1 > 4) и в итоге приводит к концепции добровольного вхождения Северной Киргизии в состав России, что до сих пор используется некоторыми киргизскими историками.

'Империя наносит ответный удар'. Если обратиться к работам "классиков постколониализма", в числе которых были "аборигены-индейцы" получившие европейское образование, то можно заметить, что несмотря на то, что они носили антиколониальный характер, в них изучались колонизаторы-колонизированные. То есть в рамках одной бинарии изучались обе стороны. Европейское образование и "индейское" происхождение приводили их к внутрипсихологической драме, когда согласно европейскому "научному знанию", к которому они так стремились, выходило так, что все "их индейское" было "плохим" и "отсталым". ‘Так как я стал осознавать, что негр это символ греха, я поймал себя на мысли, что я ненавижу негров. Но потом я осознал, что я сам негр’ (Франц Фэнон, «Черная кожа белые маски»). Критикуя подобное "научное знание" за его евроцентричность, они также искали объяснения тому, что "индейцы" стали ненавидеть все "индейское"
"Индейская" реакция, после независимости, включала в себя попытку освобождения от "чуждого" наследия "бледнолицых". Во многом подобная реакция выражалась в девизе "свое - хорошо, чужое - плохо". Положение "жертвы" колониализма и империализма помогало в этом: "добрые индейцы" и "коварные бледнолицые". Но такой центристский подход был сравним с колониальным евроцентризмом, который и изучали теоретики постколониализма. Поэтому постепенно в своем развитии постколониальный подход перешел от анализа евроцентризма к анализу и изучению истоков и последствий любого (этно)центризма и эссенциализма. Кроме этого выясняется, что влияние 'бледнолицых' не исчезает сразу же после провозглашения независимости: "колонизированный будет жить еще долгое время до того как появиться настоящий новый человек" (Альберт Мемми). Анализу подвергается не только влияние 'бледнолицых' на 'индейцев' и его последствия (изучаются обе стороны), но и поведения 'индейцев' получивших политическую независимость от своих бывших хозяев. В последнем случае, как и в старые добрые времена востоковедения изучается одна сторона, и 'коварные бледнолицые' и 'дружественные индейцы' берут инициативу в свои руки
[Теперь] Постколониализм сравним с психоанализом, когда идет попытка понять причины и условия постколониальности, которая может быть описана как условие созданное последствиями добровольной исторической амнезии, народов переживших колониальный период [3]. Колонизированные народы отвечают на колониальное наследие путем отписок в бывший центр, когда коренные народы описывают собственное историческое наследие, используя язык колонизаторов (английский, французский и т.п.) при этом преследуя собственные цели [4]. Постколониальность это историческое состояние, обозначенное видимой, официальной независимостью и скрытым состоянием зависимости от бывшей метрополии, выявляющейся в остатках колониальной иерархии знания. Постколониальная амнезия дает толчок для исторического изобретения новой «самости», которая поможет сгладить или стереть нехорошие воспоминания колониального подчинения. В этом отношении постколониализм направлен на изучение этих процессов отчасти как терапевтический подход, который помогает вспомнить колониальное прошлое и его последствия [5]
Никто не отрицает ни влияния империй на свои колонии, ни состояния постколониальности. Однако в публикациях слишком много явлений в независимых странах все чаще объясняется постколониальностью, постколониальной амнезией. Колониализм, или точнее европейский колониализм, берется как единственный путь, который организовал жизненный опыт более чем 2/3 населения Земли [6]. Как отмечает Анна МакКлинток, иерархическая бинария ‘колонизатор-колонизируемый’ не исчезла, но теперь ось проходит не через власть, а через время. Другие культуры как и прежде изучаются через евроцентричную эпоху, как до, так и после колониализма. Но в том и другом случае как и прежде изучается одна сторона. Производиться множество терминов, как-то игнорирующих ‘множество’ (‘multiplicity’) таких как: пост-колониальное состояние, пост-колониальная сцена, пост-колониальный интеллектуал, пост-колониальная ситуация, нарождающееся пространство дисциплины пост-колониализма, пост-колониальность, пост-колониальное пространство, практика пост-колониальности, пост-колониальный дискурс и т. д., которые являются единым форматом для ‘the post-colonial Other’ (пост-колониальный Другой) [7]
Несмотря на то, что постколониализм как подход, предполагал анализ символических взаимоотношениях между колонизаторами и колонизируемыми, как в прошлом – в колониальный период, так и в настоящем – в пост-колониальный период, последнее время он все больше походит на улицу с односторонним движением. Например, предполагается, что будет изучаться реакция на независимость как со стороны бывших метрополий, так и со стороны бывших колоний. Однако на практике объектом изучения, остаются бывшие колонии. Практические исследования превратились на самом деле в исследования сохранения влияния наследия колониализма даже в период независимости. И возможно одной из многих причин данного явления можно называть желание представителей бывших метрополий сохранить если не физическое (ушедшее в прошлое), то хотя бы интеллектуальное и культурное имперское пространство. Подобное пространство можно назвать сюзеренным постимперским пространством - т.е. пространством, в котором бывшая метрополия имеет "исторические права" на культурное, политическое и экономическое влияние, как в прошлом, так и, следовательно, в настоящем. Тем более, что действия политических элит по сохранению своего политического, экономического, культурно-интеллектуального влияния в своих бывших колониях, носят постоянный и разнообразный характер (СНГ, the Commonwealth, Communauté)
Бледные призраки колонизаторов, так или иначе, все еще стоят над освободившимися 'индейцами' и поэтому постимперский детерминизм является следствием все еще сохраняющегося западного доминирования. Любые разговоры о культурно-интеллектуальном влиянии одной общности на другую в прошлом, должны быть подкреплены политическим влиянием и доминированием в настоящем. Успех "ориентализма" был обеспечен не успехами ученых-востоковедов, а успехами флота Ее Величества. Человеческое сознание воспринимает прошлое как продолжение настоящего и поэтому, например, многочисленные книги Мурата Аджи о влиянии тюрков на мировую историю, не будут восприниматься всерьез без поддержки "тюркской конницы" (влияния или авторитета тюркских стран в настоящем)
Саид называл любой дискурс политически мотивированным, и не исключено, что "результаты" изучения постколониальности также политически мотивированы. Тем более, что исследования постколониальности шли для определенного научного круга, а именно для (пост)имперского западного и естественно, что количество публикаций в рамках ‘пост-колониального Другого’ превышает во много раз количество публикаций по ‘множественности’. Некоторые исследователи применяющие постколониальную теорию, выявив интеллектуальную подчиненность колонизированных народов, так акцентируют на этом внимание, что кажется, что они пытаются доказать подобную иерархию как природную данность. Подобное явление можно назвать "постимперским детерминизмом", когда практически все явления общественно-политической жизни в бывших колониях объясняются с точки зрения остатков имперского влияния (культурно-цивилизационного, интеллектуального, политического, экономического). Никто не отрицает подобного влияния при условии, если оно является одним из множества причин настоящего в подобных странах, но не детерминантом единственно определяющим это настоящее

И если 'индейцы' в независимых государствах пытаются показать историческую преемственность своих государственностей, то 'бледнолицые' называют это "мифологизацией", "фальсификацией" и "перепиской" истории. В работах подобных исследователей, теоретически обобщенное определение постмодернизма о том, что власть фальсифицирует историю в своих интересах, на практике превратилось в определение того, что пост-колониальные власти "переписывают" историю, а сам процесс прикрепляется к состоянию "постколониальности". Если взять примером истории рассказанные о прошлом киргизов, то такие "рассказы" о том, что киргизская государственность началась в III в. до х.э.; что в IX веке существовала киргизское великодержавие; что киргизы являются потомками арийских племен; что киргизы являются автохтонным населением Небесных гор; что киргизы пришли к Теңир Тоо с Енисея и т.д., уже высказывалось в советский период многими авторитетными советскими историками и филологами
Киргизские историки, к сожалению, не придумали ничего нового, не "переписали" и не "сфальсифицировали" ничего нового, и до сих пор используют старые советские тексты. Однако использование старых советских текстов самими киргизами теперь, с точки зрения постколониализма, может считаться "следствием постколониальности", "изобретением новой самости" - и если это происходит, то, на мой взгляд, это постимперский детерминизм. Он обращает внимание, прежде всего, на этническое происхождение автора: если автор некиргиз - то его мнение об истории киргизов считается авторским мнение, если автор киргиз - его мнение считается политически мотивированным и подходит под разряд "мифологизации" и других смертных грехов. Постимперский детерминизм в рамках постколониальной теории становится еще одним средством интеллектуального контроля (бывших) метрополий над своим сюзеренным постимперским пространством
Слишком широкое применение постколониальной теории для поиска следов превосходства/подчинения в обществах (особенно в работах западных исследователей) и есть показатель тех самых следов превосходства/подчинения в отношениях между метрополией и колонией, которые все еще не исчезли. Сколько времени (про)длится постколониальность (postcoloniality)? Постколониальная теория теперь служит для поддержания старой связи – (бывшая) метрополия и (бывшая) колония, что крайне важно для поддержания сюзеренного постимперского пространства. И если раньше колониальная наука описывала и изучала [положительное] влияние колониализма, то теперь, так получилось, что постколониальная теория изучает все то же влияние колониализма на теперь уже независимые ‘новые’ нации. То влияние бледнолицых на индейцев, прежде положительное и гуманистическое, а главное физическое и ощутимое, теперь превратилось в нечто психологическое, экстрасоматическое, но оно все еще сохраняется и это главное. Европа все еще остается «театром истории», и несмотря ни на что творит историю, лицо и самоидентификацию теперь уже независимых стран
Лунный папа. Сюжет подобный идеи фильма "Лунный папа" или книги 'Midnight’s Children' является основой для развития важнейшей составляющей постимперского детерминизма: все пост-колониальные государства - это продукт деятельности колонизаторов, хотят они этого или нет. Особую роль здесь играет конструктивистская идея о нациях как воображаемых сообществах, выдвинутая Бенедиктом Андерсоном [8]
Мишель Фуко рассуждая о том «Что такое автор?», как-то обмолвился, функция «автора» характерна для способа существования, обращения и функционирования вполне определенных дискурсов внутри того или иного общества. Теория Андерсона используется в постимперском детерминизме в качестве закрепления иерархической бинарии (бывшая) метрополия-(бывшая) колония. Нации или нации-государства согласно теории Андерсона являются конструктом, "воображаемыми обществами", но для постимперского детерминизма важнее всего то, что постколониальные нации являются конструктом метрополий: Индию и индийцев создала Британия, Киргизию и киргизстанцев - Россия, Алжир и алжирцев - Франция и т.д. "Новые нации" рассматриваются как конструкт - и как конструкт сотворенный империей и поэтому перенявший многое, если не все, от своих бывших хозяев. Для империй идеи конструктивизма и связанной с этим идеи о том, что пост-колониальные государства, постсоветские республики – это новые нации делающие свои первые шаги в этом мире. Отсюда «старшесть» ('eldership') западных наций и представляющих их науки и знания и «младшесть» (‘littleness’) ‘новых’ наций и их знания. Таким образом, строится новая иерархически структурированная бинария и фэноновский негр остается, используя слова Френсиса Фицджеральда, «негром-знающим-свое-место, идеалом республиканцев из пограничных штатов»
Эта идея нации, как конструкта в рамках очерченной метрополией территории, позволяет метрополиям вступать в новые отношения отца (создателя) – сына (созданного), напоминающего старые отношения между сюзереном и вассалом в старых империях. Между тем любая теория нации, национализма является порождением идеологемы о нации и возможно Эрнест Геллнер прав, утверждая, что нации являются порождением национализма. Более того, возможно нации не только являются порождением национализма, но и существуют благодаря национализму. В любом случае западные теории нации являются порождением, прежде всего, веры в модернизм и прогрессивное развитие, единственно в условиях которых, согласно теории, и может возникнуть нация (высокая культура, печатный капитализм, развитые общественно-экономические отношения). Это касается не только конструктивисткой (андерсоновской), но и так называемой примордиалистской "сталинской" теории нации
В сталинском толковании (как и у Маркса и Ленина), основанном на экономическом детерминизме, основной акцент в образовании нации делается на развитые экономических отношениях в рамках общности территории. Поэтому феодальные отношения подразумевают наличие народности, но никак не нации, так как экономические связи не достаточно развиты и нарушены феодальной раздробленностью. Нация может быть сформирована лишь при капиталистических или социалистических формациях с их достаточно развитыми экономическими связями. Из-за недостаточной развитости капиталистических отношений в Средней Азии, до революции ее населяли только народности. И если в работах посвященных нациестроительству в Центральной Азии "Сталин" оставил азиатам хотя бы народности, то "Андерсон" оставляет меньше - племена, рода, местечковую идентичность. Обе теории сходны в одном: нация создается только с приходом колонизаторов и таким образом, конструктивистская теория нации хорошо подходит под цивилизаторскую роль европейских империй
Неслучайны поэтому работы современных российских историков, посвященных проблемам государственности у кочевых народов. Опираясь на западные теории о государстве (особенно Макс Вебер), ученые приходят к выводу, что у кочевых народов существовали некие образования (например вождество), которые не были государствами. При этом забывается, что они действительно не были "государствами" в европейском понимании данного термина, с европейскими определениями и индикаторами для термина "государство". Опираясь на такие исторические работы, другие историки и политологи приходят к выводу, что государственность в Среднюю Азию приносит Россия. Конечно же никто не отрицает, что до прихода европейцев у остального мира не было государства европейского типа (которое называют "современным государством" - "modern state", но лучше было бы 'eurostate') или нации европейского типа ('euronation'), но это не значит, что у них не было нации или государства вообще
Таким образом постимперский детерминизм в рамках постколониальной теории является попыткой (бывшей) метрополии:
очерчивания интеллектуально-культурных границ сюзеренного постимперского пространства, через признание "лунным папой" своих "детей полуночи"
контроля над знанием в сюзеренном постимперском пространстве путем критики "некачественной", "некомпетентной", "не соответствующей научным стандартам", "молодой" научной мысли "новых независимых государств" (New Independent States) охваченной комплексом неполноценности, желанием отписывать в центр, переписывать, мифологизировать, фальсифицировать свою историю (постколониальность)
сохранения политической иерархической бинарии между (бывшей) метрополией и (бывшей) колонией, с использованием европейской теории национализма: 'старый-новый', 'создатель-созданный'

Примечания

1. Существуют также гвозди счастья, которые вбивались советским детям. Каждый советский человек верил, что счастливо не просто детство как таковое, а именно советское детство, и внушают это своим детям. Все это вместе и теперь формирует положительный образ всего советского у народа, который оно пыталось уничтожить
2. Helen Gilbert, Joanne Tompkins. Post-Colonial Drama: Theory, Practice, Politics (Routledge 1996)
3. киргизские историки до сих пор поддерживают миф о "добровольном присоединении" Киргизии к России, "прогрессивном" советском периоде. Это не изнасилование, а временный брак
4. Bill Ashcroft. The Empire Writes Back: Theory and Practice in Post-Colonial Literature (1990)
5. Leela Gandhi. Postcolonial Theory. A Critical Introduction (Oxford University Press, 1998)
6. Bill Ashcroft, Gareth Griffiths, and Helen Tiffin. The Empire Writes Back: Theory and Practice in Post-Colonial Literatures (London and New York: Routledge, 1989)
7. Anne McClintock, ‘The Angel of Progress: Pitfalls of the Term ‘Post-colonialism,’ in (eds. Patrick Williams and Laura Chrisman) Colonial Discourse and Postcolonial Theory (New York: Harvester Wheatsheaf, 1993)
8. Benedict Anderson. Imagined Communities (London, Verso, 1983)