Седентаризм*

Элери Битикчи

"Когда я слышу слово 'культура' - я хватаюсь за пистолет"

Седентаризм - это представления оседлого мира о кочевниках. Взгляд оседлых на кочевников, с древнейших времен до сегодняшнего дня, был взглядом на "чужих" (других), со всеми вытекающими отсюда последствиями [1]. Постепенно сформировалась иерархически структурированная бинария: оседлый мир (хороший, прогрессивный, цивилизованный) - кочевой мир (плохой, отсталый, дикий). Седентаризм возник и развивался во всех оседлых летописных и исторических традициях, независимо от места и культуры, но был легитимизирован в гуманитарной науке через европейское понимание истории и востоковедение (Orientalism) [2]. Седентаризм (как и ориентализм со стороны Англии и Франции) применялся и применяется Россией и Китаем для реструктурирования и управления своими (бывшими кочевыми) тюркскими и монгольскими колониями. После уничтожения кочевых цивилизаций, их потомки, прошедшие через добровольно-принудительную интеллектуальную и социально-экономическую седентаризацию, восприняли седентаристские представления о своих хороших, отсталых и диких предках. Поэтому в ближайшей перспективе изучение кочевников должно идти параллельно изучению источников "знания" о кочевниках и поэтому, кочевниковедение и, соответственно, тюркология (история/филология), должны принимать во внимание и эпистемологические проблемы (откуда "знание"? кто творец "знания"?), стоящие в основе любого современного исследования в области гуманитарных и социальных наук

Основы современного исследования

Основные признаки седентаризма

1. Иерархическая бинария: прогрессивный оседлый мир влияет на отсталый кочевой мир; культурное и политическое доминирование оседлого мира над кочевым во все времена и при всех обстоятельствах, даже если кочевники завоевывают оседлые регионы
2. Интеллектуальная иерархия: социальная теория и методология, основанная на исследовании оседлого мира используется для изучения кочевого мира
3. Воображаемая география: все кочевники - одинаковые, кочевой мир везде живет по одинаковым законам развития и кочевники Аравии сравнимы с кочевниками Монголии
4. Отсутствие истории: кочевой мир находился в состоянии стагнации во все времена, поэтому для объяснения древности могут быть использованы, например, материалы из недавнего записанного этнографического прошлого
5. Отсутствие культурных изменений: кочевая культура однажды появившись оставалась неизменной в течении тысячелетий, поэтому для объяснения древности могут быть использованы материалы современных этнографических исследований
6. Кочевники тесно связаны с оседлым миром:
6а. кочевая культура и экономика неполноценна и, следовательно, кочевники зависимы от оседлого мира, который как бы дополняет эту неполноценность, поэтому 'осознающие это' кочевники воспринимают политическую организацию, религию, культуру оседлого мира
6б. культурные изменения связаны только с влиянием оседлых цивилизаций и порождаемых ими религий и прочих новшеств

Рекомендуемые решения гексаграммы седентаризма

1. Иерархическая бинария. Для развития исследований по истории кочевников, следует отказаться от структурализма, при этом не забывая о том, что структурное мышление было и остается характерным для мышления всех людей. Постструктурализм не призывает отказываться от, например, методов структурной антропологии, данный подход призывает к изучению появления и последствий бинарного структурного иерархического мышления, особенно в гуманитарных науках Запада. Практика деконструкции (Jacques Derrida), нацелена на выявление и деконструкцию иерархически структурированных бинарий, с доминированием одного из них, например: мужчина-женщина, западное-восточное, разум-тело, общественное-частное и т. п. Каждый элемент в подобных структурах определяется через свою оппозиции и эти концептуальные оппозиции нестабильны. Мужчины определяют себя через женщин, женщины через мужчин, наряду с Ориентализм'ом (Orientalism - представлениями Запада о Востоке), существует Оксидентализм (Occidentalism - представления Востока о Западе), а работы о влиянии оседлого мира на кочевой, порождают 'ответы' о влиянии кочевого мира на оседлый
Следует помнить, что существующие бинарии (или концептуальные оппозиции) в первую очередь порождают эссенционализм (здесь: определенные качественные характеристики для 'своей' и 'чужой' группы: "свой - хороший, чужой - плохой") и, следовательно, усугубляют авторский субъективизм. В бинарии оседлый-кочевой следует исключить общую иерархию в любом направлении, что поможет отказаться от качественных оценок: превосходство, влияние, развитый, отсталый, культурный и т.п. Никто не исключает "влияния" (политического или культурного) или (военного) "превосходства", если они будут рассматриваться как отдельные случаи во взаимоотношениях между отдельными народами в том или ином случае истории кочевого и оседлого миров. Иерархическая бинария сслужит для привития чувства которое Эдвард Саид называл 'dreadful secondaryness' - ужасающая вторичность/второстепенность, в навязанной иерархической структуре картине мира: лучший/худший, оседлый/кочевой, западный/восточный, что также должно было обозначать, хозяин/раб, центр/периферия, развитый/развивающийся и т.д.

2. Интеллектуальная иерархия. Данная иерархия происходит от навязанного остальному миру чувства превосходства европейской культуры и науки, от евроцентристкой науки, которая следуя своим понятиям о гуманизме, общности человечества и общего пути человечества на пути к Прогрессу, применяла, построенную на основе собственного опыта, социально-политические и культурологические теории для изучения остального мира. Европейская теория познания, как и любая другая, строится на классификации и типологизации всех вещей и явлений окружающего мира и на их основе вырос огромный пласт терминов, определений, теорий, идей и гипотез. Естественно при этом, что европейцы в первую очередь исходили из определения своих вещей, явлений. Однако суть интеллектуальной иерархии знаний состоит в том, что европейские вещи становятся определяющими для оценки "общечеловеческого." Действуя путем исключения "быки-небыки"[3], европейская наука искала соответствия вещам и явлениям других миров в сравнении со своими "быками," и не найдя их не только объявляла другие "вещи" "небыками," но и стала считать носителей тех вещей "неразвитыми и отсталыми," не понимая, что в мире существуют другие вещи. "Небыки" не соответствуют определяющим индикаторам "быков" не потому, что они не соответствуют истине; они принадлежат другой "неевропейской" действительности и могут быть чем угодно ("лошади", "ламы", "слоны", "носороги", "кенгуру" и т.п.). Основываясь на собственных терминах, индикаторах, определяющих их теории, идеи, западная наука пришла к выводу о развитости Запада и отсталости Востока
Если, например, применить любую западную теорию государства или нации-государства (Маркс, Вебер, Геллнер, Андерсон), то кочевники становятся достойными жить только в 'догосударственных' образованиях, потому что у них не найти ни классов, ни бюрократии, ни других признаков присущих государству (стоит добавить 'оседлому государству' и/или государству европейского типа, т.н. 'modern state', но лучше 'eurostate'). Не найдя таких признаков в 'эфемерных' объединениях кочевников (их и не может быть, так как это индикаторы для теории 'оседлого' государства), седентаризм приходит к выводу о неразвитости политической организации, что в лишний раз подтверждает общую недоразвитость кочевников вообще
Нелегкий "груз белого человека" исполнившего свое "историческое предназначение," привел ктому, что Восток и остальной мир стал изучать не свои вещи, он стал видеть в своих "лошадях", "ламах", "слонах", "носорогах", "кенгуру" и т.п. "быков", и чтобы не "отстать" от "прогрессивной Европы" стали искать в них признаки "быков". Изучение собственной истории превратилось не в изучение своих вещей, а в попытки найти в своих "лошадях", "ламах", "слонах", "носорогах" и "кенгуру" признаки соответствия "быкам". Ужасающая второстепенность (dreadful secondaryness) порождает целое научное направление нацеленное на "уравнивание исторических прав" ("ha ha, bizimki de böylesi vardı!" - (особенно турецкое) "ха ха, у нас тоже было такое")То же самое касается вопросов применения на кочевниках общих теорий символической и культурной антропологии, культурологии, археологии и религиоведения (что делать после нахождения у кочевников мирового дерева или мировой горы?). Заимствование европейской теории языкознания, приводит к "возникновению" падежей и аффиксов в тюркских языках. Однако "инструменты хозяина никогда не разрушат дом хозяина (Audre Lorde)", а сегодняшняя социальная, историческая теория - это дом европейского хозяина, построенный для его утверждения в качестве закономерного хозяина мира и подтверждения иерархии. Практика деконструкции нацелена на выявление иерархических связей (Питер>Бишкек), не с тем чтобы их выравнять (Питер=Бишкек), а с тем чтобы эти связи подвергнуть деконструкции (Бишкек)
В некоторых случаях необходимо создавать собственную методологию и методы исследования, и, если это имеет смысл, собственные теории, индикаторы и определяющие термины. Интеллектуальная иерархия является самой главной проблемой седентаризма в изучении кочевников и тюрков, как самими тюрками, так и другими исследователями. Это становится действительно проблемой, потому что за "сто лет одиночества" и доминирования европейской науки, кочевая "лошадь" была миллионы раз записана как "бык," и теперь уже очень трудно разглядеть в ней "лошадь"

Возвышение Европы

3. Воображаемая география. Во многом воображаемая география кочевого мира возникла из-за ориентализма (оттуда и определение 'Imaginative Geography'), когда кочевники Азии и Африки изучались в рамках востоковедения (например, по предмету 'история стран Азии и Африки') и ее ответвления 'кочевниковедения.' Одинаковость кочевников - это порождение, ставшего общим для всех оседлых историй, взгляда на кочевников как на 'других' и легитимизированного европейской наукой. Следует отметить, что кочевники и оседлый мир действительно противопоставляли себя друг другу, но только в контактных зонах в рамках собственных этнокультурных и цивилизационных границ. Эти противопоставления следует представлять ни как общие, кочевой-оседлый, а как отдельные, например, кочевая цивилизация восточноевразийских степей и оседлая китайская цивилизация. Сюнну, которые стремились объединить 'все народы, натягивающие луки' возможно отвергли юечжей как чуждых, и несмотря на то, что они также жили 'за войлочными стенами,' сделали из черепа их предводителя чашу (точно также как 'оседлые' китайцы упорно отвергают ценности 'оседлых' европейцев: "Рано еще делать выводы из французской революции")
Конечно же сравнение кочевников Аравии и Монголии также связано с кажущейся ограниченностью источников по истории кочевников (такое же восприятие подходит для 'шаманизма' и 'шаманистов'). Но все же, на мой взгляд, если этого не избежать, то сравнительно-сопоставительный анализ следует делать в рамках близких этнокультурных групп в только соответствующих друг другу близких временных периодах. Если уж чертить 'географию,' то, возможно в рамках Великой Степи (степи умеренного пояса Евразии) следует говорить об изначальных трех кочевых цивилизационных общностях на западе, в центре и на востоке (при этнокультурной разнородности внутри этих цивилизаций), и, возможно, Великая Степь не раз становилась 'одинаковой' благодаря завоеваниям и миграциям одной из этих кочевых цивилизаций

Воображаемая география номадизма

4. Отсутствие истории. Данное определение также относится к ориентализму, по которому История - это путь к (научно-техническому) Прогрессу, который проделала Европа и, впоследствии, завоеванные ею колонии, которых европейцы приобщили к Прогрессу и, следовательно, к Истории. До прихода европейцев жизнь остального мира (в том числе и кочевников) - это вечная повторяющаяся одинаковая рутина, поэтому, в глазах европейской исторической науки, кочевники ХХ в. х.э. ничем не отличаются от кочевников V в. до х.э. История, то есть Прогрессивные изменения, в этом мрачном царстве именуемом 'Восток,' начинаются только с приходом европейцев. Ориентализм и седентаризм использует, например, имеющиеся письменные свидетельства по истории тюрков (VI х.э.), для объяснения таких же одинаковых явлений для истории скифов (V до х.э.). В советском востоковедении тезис о патриархальном феодализме у древних кочевников был выведен, в основном, из этнографических записей по кочевникам XIX и XX вв. Вывод Эрнеста Геллнера о социально-политической структуре кочевников Атласа, сделанный в ходе этнографического исследования автора ("stability without government") может быть использован седентаризмом для объяснения всей истории кочевников. Между тем этнографические исследования кочевников, сделанные в XIX и ХХ вв., застали 'смертельно раненные' кочевые культуры
5. Отсутствие культурных изменений. В отсутствии Истории у кочевников отнимает у их культур даже право на естественные культурные изменения под воздействием Времени. Поэтому культурные элементы и символы, и особенно их интерпретации самими кочевниками, зафиксированные современной этнографией по записям XIX и XX вв. х.э., могут использоваться седентаризмом для объяснения сходных культурных элементов и символов V в. до х.э. Между тем, один и тот же символ (узор, легенда и т.п.) в различные периоды может интерпретироваться одним и тем же народом по-разному, более того, он может даже в одно время интерпретироваться по-разному различными представителями одного народа
6. Кочевники тесно связаны с оседлым миром в записанной истории оседлого мира, в их субъективных письменных источниках, которые описывали ближайших кочевников действительно тесно связанных с оседлым миром. Между тем, контактная граница кочевого и оседлого миров, где следует говорить о взаимозависимости и симбиозе, занимает небольшую часть Великой Степи и других, населенных кочевниками, аридных зон, и выводы сделанные на основе этих контактов не могут автоматически распространяться на весь кочевой мир (работает 'воображаемая география'). Другое дело, что контактная зона оседлого и кочевого миров могла расширяться за счет завоеваний с той или другой стороны, с конечной победой одной стороны в настоящем, что автоматически переносится победителями на все прошлое
Во многом этот вывод строится на иерархической бинарии оседлый-кочевой, с подчиненным положением последнего. Отрицать контактов, влияний односторонних или взаимных, невозможно, однако эти контакты не должны представляться в виде постоянной односторонней иерархической связи. Некоторые кочевники в зоне контактов действительно были зависимы от оседлого мира и воспринимали их политическую организацию, религию, культуру, однако причины подобного вовсе ни в общей отсталости всего кочевого мира от всего оседлого - к такому выводу приходит седентаризм
В истории, однако, существует одна кочевая общность, которая казалось бы отвергает все положения седентаризма, и, возможно, не случайно, что пишущий о седентаризме является выходцем из народа, который выводит свои корни оттуда - это енисейские киргизы. Енисейские киргизы одинаково далеко и от Китая, и от Ирана, и от Византии, и от Европы, и от Луны, и по расстоянию, и по оригинальной культуре (а еще и поливное земледелие), но и туда протянулись 'длинные руки' седентаризма, на этот раз через археологию. Культурные изменения объясняются не ходом всемогущего времени (которое меняет и поглощает даже богов, и тем более археологов), а миграциями и завоеваниями самих же кочевников, но тех которые поближе к оседлому миру, и, следовательно, ощутившие их культурное влияние и в свою очередь повлиявшие на енисейских киргизов

Седентаризм докажет, что даже стремена и седло кочевниками заимствованы

Дополнения ..."отцы-основатели западной и восточной" Истории - Геродот и Сыма Цянь, стали и первыми "седентаристами," обозначив начало представлений о кочевниках, как о людях, далеких от земледелия (и, возможно, исходя из этого) далеких от творческого созидания. С развитием европейской исторической науки, образ кочевников, живущих скотоводством и охотой (непроизводящих, а присваивающих) приводит к возникновению образа грабителей-паразитов, "распутных кентавров", "трутней человечества (Виолле де Дюк)." Неслучайно поэтому, в определении признаков цивилизации Гордон Чайлд и Ко., ставит, в первую очередь, зерновое хозяйство и города, автоматически исключая 'других' (кочевников, цыган, охотников-собирателей, рыбаков и пр.). Седентаризм считает, что у кочевников не было ни земледелия, ни городов и, следовательно, у кочевников не было цивилизации, а культура, если и была, то была примитивной и отсталой. Кочевничество считалось переходным состоянием от пастушества и собирательства (присваивающая экономика) к земледелию (производящая экономика)
Таким образом, в сознании оседлого мира создается образ кочевников, которые "не знают плодов земли и живут своими стадами и охотой" (готский историк Иордан) и образ кочевой культуры - как неполноценной и поэтому зависящей от оседлого мира. Ибн Халдун в 'Мукаддиме' пишет: «Цивилизация пустыни уступает городской цивилизации, потому что жители пустынь сами не способны удовлетворить все ее потребности. В то время как они [бедуины] нуждаются в городах для своего жизнеобеспечения, горожане нуждаются [в продуктах производимых бедуинами] лишь для удобства и роскоши». Экономическая зависимость кочевников от оседлого мира становится общераспространенным мифом о кочевниках. Это представление идет от контактов с кочевниками в пограничной зоне между степью и оседлым миром, где пограничным кочевникам действительно нет никакой необходимости сеять и возделывать землю, так как они могут выменять продукты животноводства на продукты возделывания земли (взаимозависимость и временами симбиоз). Остальные кочевники занимались земледелием, имели постоянные поселения и жилища, что подтверждается как археологическими раскопками, так и письменными источниками оседлого мира (см., например, енисейские киргизы:-)
Однако постоянные поселения и земледелие не должны быть критериями "прогрессивного" развития культуры или наличия культуры вообще - связь материальной культуры с духовной возникает в материалистической Европе. В европейских учениях, основанных на экономическом детерминизме (например марксизм), "присваивающая экономика" кочевников лежит в основе последующего выведения "присваивающей" культуры номадов: 'бедный' материальный 'базис' не соответствует 'надстройке' - существовавшей 'относительно богатой' культуре кочевников, которая поэтому становится 'заимствованной'
И если Геродот дает имена скифским богам и тут же поясняет их при помощи греческих названий божеств, (Табити соответствует греческой Гестии, Папая→Зевсу, Апи→Геи, Гойтосир→Апполону, Аргимпаса→небесной Афродите, Фагимосад→Посейдону), то в современной Истории, соответствия были заменены на заимствования и теперь, исходя из того, что кочевники неспособны на создание культурных ценностей, любые схожие культурные элементы обоих миров, считаются заимствованными кочевниками у оседлых. Весь сравнительно-сопоставительный анализ археологического материала кочевых культур в европейской археологии, подчинен идее нахождения прототипов для артефактов, найденных у кочевников, в оседлых культурах и цивилизациях, чаще в ближневосточных или античных греческих, реже в китайских (в китайской археологии, естественно, все наоборот)
При этом естественно, что подобные ученые будут объяснять семантику находимых предметов с точки зрения культур из которых, по их мнению, данные предметы и пришли к кочевникам. И, следовательно, объяснение духовного мира кочевников будет идти через духовных мир оседлых культур, через которые кочевники, согласно седентаризму, и заимствовали найденные артефакты. Колониальная археология становится виновницей потери кочевниками своей самобытной культуры и культуры вообще - все заимствовано и объясняется с точки зрения оседлых культур. У современных последователей Геродота, европейских археологов и историков, схематическое сравнение, превратилось в заимствование, как если бы они утверждали, что Табити - это греческая Гестия, заимствованная скифами, Папая←Зевс, Апи←Гея и т.д.
Самое удивительное, что европейская археология, ко всему прочему, до сих пор отличается своим расизмом, и приписывает "белой расе" практически все уникальные культурные ценности и изобретения. Причина в том, что европейская археологическая наука переживала свое становление в век тотального научно-технического превосходства европейской цивилизации в ее материалистическом развитии. Политический и повседневный расизм, вера в превосходство белой расы, вера в цивилизаторскую роль белой расы, порождают археологический расизм, который должен был подтвердить вековечное превосходство 'бледнолицых.' Доминирование в настоящем породило веру в доминирование в прошлом, так как прошлое воспринимается как продолжение настоящего. Логика проста - "если бы не были лучше [чем 'они'] в прошлом изначально, как бы мы стали лучше [чем 'они'] в настоящем." Цивилизаторская роль белой расы в настоящем, научно подтверждена 'белой' археологией и историей и в прошлом, поэтому в европейском описании 'присваивающей' культуры кочевников крайне редко встретишь мнения о 'желтом' китайском влиянии на кочевников даже в восточной части Великой Степи, не говоря уже о самостоятельности кочевых культур
Примечателен пример завоевания (или миграции) ариями (которые вполне подходят под европейские параметры определения кочевников или по крайней мере скотоводов-пастухов) Индии. Практически все исследователи описывающие завоевания оседлых областей кочевниками, твердо уверены, что завоеватели по своему культурному, общественному, социально-экономическому развитию, стоят ниже завоеванных (даже по росту). Поэтому они (кочевники) многое заимствуют у своих подданных (оседлых) и не имеют никакого на них культурного или социального влияния и вскоре растворяются, во всяком случае культурно. В случае с ариями и потому что они арии, несмотря на их кочевое происхождения, и речи нет о том, что они были ниже уровнем, скорее наоборот (и ростом выше). Один из советских археологов, одинако почитаемый в Монголии и Киргизии, скорее всего, возможно "заступался" за монгольские древности, потому что они принадлежали "белокурой расе." Дуальные структуры тюрков объясняются при помощи иранского манихества даже синологом, который в обстановке повсеместного исторического "белого" доминирования и влияния, не обратился к географически ближайшей к тюркам (но не к нему - советскому китаисту) дуальной инь-ян системе. Белое престижно и в моде: японки расширяют глаза и осветляют волосы, киргизки ревниво считают проценты европейских генов в своей крови, не помня о том, что их названные праа...абабушки на Енисее сознательно придавали своим погребальным маскам монголоидные черты, несмотря на свою европеоидность

...один российский тюрколог однажды читал лекцию в Киргизско-турецком университете Манас. Пошли вопросы: студентов интересовало мнение тюрколога о тюркоязычности сюнну. Он сослался на сборник "Зарубежная тюркология," где один из его западных коллег, на основе так называемого "гунского стишка" доказал, что сюнну не были тюрками, возможно относились к енисейской группе языков. Следующий вопрос (в этом рассаднике пантюркизма) был о тюркоязычности шумеров. Тюрколог ответил, что шумерские слова записаны гораздо позже, к тому же арамейским алфавитом и поэтому выводы о тюркоязычности шумеров, скорее всего, ошибочны. Почему же десяток слов, записанных китайскими иероглифами могут сделать сюнну нетюрками, а сотни слов, записанных арамейским алфавитом, не могут сделать шумеров тюрками?
и зачем нужен следующий комментарий Сыма Цяня в русском переводе Ши цзи? Сыма Цянь пишет: "У них [сюнну] есть цзо- и юсяньван, цзо- и югуливан, цзо- и юдацзян, изо- и юдадувэй, изо- и юдаданху, цзо- и югудухоу. Сюнну называют достойных [людей] туци, поэтому обычно старший сын — наследник шаньюя именуется цзотуциван. У наиболее могущественных цзо- и юсяньванов вплоть до данху бывает в подчинении десять тысяч всадников, у менее сильных — несколько тысяч; всего имеется двадцать четыре предводителя, которые именуются ваньци — десятитысячники. Все высокие должности передаются по наследству"
Комментарий в сноске: "Прежде всего вызывает определенные сомнения возможность реального существования у кочевых сюнну, лишь недавно образовавших свое государство, такой сложной иерархической структуры чинов, хотя они и стремились во многом копировать ханьскую систему. Бань Гу всю эту схему воспроизводит в Хань шу (гл. 94), доверяя, очевидно, ее подлинности"
Зачем говорить от имени кочевников: "Кочевники хорошо понимали связь между своим образом жизни и его определенными социальными преимуществами. В то же время они осознавали, что их культура не является столь же сложной, богатой и рафинированной, как оседлые культуры. Их отношение к последним напоминало отношение к западной культуре многих людей в странах Третьего мира. Ощущая ее неотвратимую привлекательность, но находясь вне ее социально-экономической сферы, они отвергают ее в целом, но заимствуют ее отдельные элементы. Правда, кочевники не страдали при этом от комплекса неполноценности и не прибегали к терроризму"
и стараться контролировать науку в бывших колониях: "В ряде центральноазиатских стран, и даже в отдельных республиках Российской Федерации, наблюдается любопытная тенденция в отношении к кочевникам, ставшая особенно заметной в постсоветский период. Она связанна со спецификой националистических мифологий, которые, как и в других странах, стремятся к прославлению реальных или воображаемых предков. Поскольку эти предки, во всяком случае часть их, нередко были кочевниками, некоторые ученые и особенно псевдоученые дилетанты или стремятся преувеличивать их уровень развития и достижения, или, напротив, утверждают, что они вообще не были кочевниками, а практиковали комплексное скотоводческо-земледельческое хозяйство. В подлинной науке нет места (и нужды) необузданной фантазии и идеологическим спекуляциям любого рода"
и зачем филологу вмешиваться в политику: "Высоко оценивая древнетюркский рунический алфавит, который справедливо рассматривается как высокая ступень проявления интеллектуальных возможностей человека, мы с большой степенью ответственности подходим к решению вопроса о его происхождении: тщательно отсеиваем от фактологической части политические спекуляции, не имеющие ничего общего с собственно научными поисками. Мы не можем обойти молчанием то, что в последние годы участились попытки изобразить процесс становления тюркской государственности и формирования культурных ценностей в изоляции от посторонних влияний" [4]
Если продавец ошибся однажды, то объяснений может быть множество, но если продавец все время ошибается и все время не в пользу покупателя, то объяснение одно - 'а наверное у продавца свой интерес.' Практически все работы советских и российских историков, тюркологов, археологов, несмотря на применение различных теорий, методов, гипотез, идей приносят один результат и он "не в пользу" кочевников, "не в пользу" тюрков. Конечно же часть ответственности лежит на самих теориях, методах, гипотезах и идеях, которые являются евроцентричными, изначально призванные для уничижения всего неевропейского. Но скорее всего, "покупатель" - другой (не кочевник-тюрок) и эти работы рассчитаны на собственную аудиторию, которая познает себя через противопоставление Другим в бинарии 'Русь-Степь,' (или 'Чжунго-Степь' в Китае). К тому же в обоих бинариях в науку вмешивается политика и 'Степь' политически не может быть лучше цивилизаторских 'Руси' или 'Чжунго,' особенно в области балета и культуры, и Чолпонбай Тулебердиев (1942) обречен повторять подвиг Александра Матросова (1943). Седентаризм отличается 'выборочной слепотой', игнорируя большинство фактов и явлений кочевого мира, 'видит' только привычную для своих глаз картину, картину прошлого нарисованного европейскими и седентаристскими красками, с намеренно темными для изображений кочевников и светлыми для 'оседлых', 'читает' только написанные 'своими' тексты. Любые работы, способные поколебать привычную и милую для глаз картину, "тщательно отсеиваются," не допускаются в рамки общего дискурса и если упоминаются, то вскользь в уничижительной, презрительной и снисходительной форме, для того чтобы на месте быть уничтоженными неумолимой и железной логикой научного превосходства старой закаленной классической школы востоковедения над дилетантами из "молодых да ранних." В аргументах против, эти школы использует не критику аргументов автора, а критику самого автора (этническое происхождение, непрофессионализм). Практически любые такие школы востоковедения можно называть "научно-идеологическими" школами. Поэтому иногда кажется, что нацистское, "когда я слышу слово 'культура' - я хватаюсь за пистолет," описывает отношение седентаристской науки к кочевой (тюркской) культуре
Возможно россияне и ханьцы и сами не замечают, однако образ врага-кочевника (тюрка/татарина) присутствует рядом с ними на протяжении всей жизни от колыбели до могилы. Образ врага-кочевника представлен в сказках и былинах, пословицах и поговорках, в литературе и истории (в том числе и в школьных учебниках), в мультфильмах и кинофильмах и, скорее всего, это не может не влиять на мировоззрение российских и китайских историков, тюркологов, этнографов, археологов
Самое удивительное, что образ врага-кочевника привит в советское время самим потомкам кочевников, как часть их интелектуальной седентаризации. Так например, образ врага-кочевника, в советское время у киргизов и казахов воплотился в калмаках, и до сих пор вызывает враждебность к калмакам у киргизов и казахов, которые в жизни не видели ни одного калмака [5]. В киргизских и казахских исторических кинофильмах о вражде с калмаками ("Потомок снежного барса", "Сардар", "Кочевник"), читаются перенятые ими образы дикого, беспощадного, коварного кочевника в рогатом шлеме из русских сказок и фильмов (смесь кочевника и крестоносца). Турецкой интеллегенции приходится делать огромную работу по преодолению образа врага-турка, полученного (пост)советскими тюрками из учебников по истории СССР и литературы. И сегодня российские политологи вбивают клин между турками и тюрками в постсоветском пространстве, раздувая миф о турках как о "новом старшем брате"

Калмак Коңурбай работы художника оформителя эпоса 'Манас' - Герцена

Несмотря на неоднократные предупреждения о "коварстве бледнолицых" ("алар менен жүрсөң - ай балтаңды ала жүр" - "водишься с ними - захвати боевой топор"), я не стал бы объяснять результаты российских тюркологических и археологических штудий одной только ксенофобией и политической ангажированностью. По отдельности все российские тюркологи и археологи без исключения очень хорошие ребята, с которыми можно идти в разведку, но вместе они почему-то становятся 'коварными бледнолицыми.' Любой дискурс, особенно культурный дискурс, является наследственно идеологическим [6] (потому что своя культура, любому народу кажется лучшей и правильной), и эти исследователи становятся заложниками своей научно-идеологической системы и тех рамок исторического нарратива, в которых они привыкли действовать. Поэтому я бы еще добавил: чувство превосходства, связанное с доминированием в настоящем и автоматически переносящимся в прошлое; чувство своей абсолютной правоты, как части чувства превосходства и уверенности в своей абсолютной правоте; зависимость от прошлых авторитетов (с несравненно большим чувством превосходства и правоты), которые творили лицо российской тюркологии и археологии во времена, когда 'отсталость кочевников и/или тюрков' считалась нормой, а расизм был частью повседневности; (и следовательно) зависимость от научно-карьерной системы, где не поощряются отклонения от единого курса; (и следовательно) зависимость от 'канонических' текстов и методов исследований; ревнивую реакцию 'империй, засевших в глубинах души,' на независимость бывших колоний; (и следовательно) стремление 'имперского центра' контролировать науку в своем 'сюзеренном постимперском пространстве,' 'интеллектуальной периферии'
Скорее всего, они, как и долгое время западноевропейское востоковедение, не замечают собственного ориентализма и седентаризма, тем более, что в их ближнезарубежной 'интеллектуальной периферии' существует и процветает множество 'дружественных индейцев' и 'негров-знающих-свое-место,' привыкших кивать в знак согласия с Москвой и Питером на уровне инстинктов и также зависимых от своей манкуртизированной научно-карьерной системы с единым курсом. И если российские тюркологи и археологи не видят 'соринку в своем глазу', то 'кочевники,' пожалуй, углядели в их обоих глазах 'по бревну' и братским долгом 'кочевника' является помочь своим 'оседлым' коллегам избавиться от этих 'бревен,' которые мешают видеть прежде всего им самим

Примечания

* В данной статье я попытался обобщить основные положения седентаризма (от англ. 'sedentary' - 'оседлый') в гуманитарных науках (история, археология, этнография, языкознание кочевников). Теоретическую основу постколониализма, на которой строится описание седентаризма, можно найти в статьях Седентаризм в исследованиях кочевников, Лунный папа, Звериный стиль - предисловие
1. Концепция ‘другие’ используется в социальных науках для понимания процесса посредством которого человеческие общества и группы исключают «других», которых они хотят подчинить или принизить или которые не подходят их обществу
2. По существу я использовал здесь, главным образом, идеи Эдварда Саида, однако необходимость выделить седентаризм от ориентализма, возникает от того, что седентаризм, хотя и был легитимизирован в науке европейцами, но во взгляде на кочевников, он (седентаризм) изначально был присущ также и 'Востоку' и любой другой оседлой цивилизации, видевших в кочевниках 'других'
3. В китайской философии, начиная с Мо-цзы ([трактат] учителя Мо) часто приводится диалектическое состязание (спор) раскрытием которого является пример с быком: «Все быки и не быки сополагаются в двоицу. Невозможно не быть чем-нибудь из нее». Из этой двоицы альтернатив одна побеждает, как соответствующая действительности с необходимостью. Однако следует задуматься об агенте, определяющем индикаторы и составляющие для "быка," для истины
4. Здесь приводятся примеры из постсоветской российской тюркологии и кочевниковедения (за исключением Ши цзи), так как статья написана для русскоязычной аудитории; известная мне англоязычная (и по расспросам китайская) тюркология и номадика также седентаристична
5. Между тем, один киргиз 'манасчы,' стал таковым после прихода к нему духа Коңурбая, калмака, которого в советское время сделали убийцей Манаса
6. Edward Said. Orientalism (London, Vintage Books, 1978)